Главы из "Повести о лесах" Г. Паустовского. Скрипучие половицы

А может быть, оттого, что дом стоял на поляне в сосновом лесу и от сосен все лето тянуло жаром, рассохся. Иногда дул ветер, но он не проникал даже в открытые окна мезонина. Он только шумел в вершинах сосен и проносил над ними вереницы кучевых облаков. 

Чайковскому нравился этот дом. В комнатах слабо пахло скипидаром и белыми гвоздиками. Они в изобилии цвели на поляне перед крыльцом. 

Если удавалось пройти к роялю, чтобы не скрипели половицы, Чайковский садился за рояль и усмехался. Неприятное осталось позади, а сейчас начнется удивительное и веселое: рассохшийся дом запоет от первых же звуков рояля. На любую клавишу отзовутся тончайшим резонансом сухе стропила, двери и старушка люстра с хрусталями, похожими на дубовые листья. 

Самая простая музыкальная тема разыгрывалась этим домом как симфония. 

"Прекрасная оркестровка!" — думал Чайковский, восхищаясь певучестью дерева. С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор, напившись кофе, сядет за рояль. Дом скучал без звуков. 

Иногда ночью, просыпаясь, Чайковский слышал, как, потрескивая, пропоет то одна, то другая половица, как будто вспомнив его дневную музыку и выхватив их нее любимую ноту. Еще это напоминало оркестр перед увертюрой, когда оркестранты настраивают инструменты. То тут, то там — то на чердаке, то в маленьком зале, то в застекленной прихожей — кто-то трогал струну. Чайковский сквозь сон улавливал мелодию, но, проснувшись утром, забывал ее. Он напрягал память и вздыхал: как жаль, что ночное треньканье деревянного дома нельзя сейчас проиграть! Проиграть незамыславатую песню пересохшего дерева, оконных стекол, ветра, постучавшего веткой по крыше. 

Прислушиваясь к ночным звукам, он часто думал, что вот проходит жизнь, а ничего еще толком не сделано. Все написанное — только небогатся дань своему народу, друзьям, любимому поэту Александру Сергеевичу Пушкину. Но еще ни разу ему не удавалось передать тот легкий восторг, что возникает от зрелища радуги, от ауканья крестьянских девушек в чаще, от самых простых явлений окружающей жизни. 

Чем проще было то, что он видел, тем труднее оно ложилось на музыку. 

А Фет распевал в своих стихах: "Лишь у тебя, поэт, крылатый слова звук хватет на лету и закрепляет вдруг и темный бред души, и трав неясный запах..."

Нет, очевидно, ему это не дано. Он никогда не ждал вдохновения. Он работал, работал, как поденщик, как вол, и вдохновение рождалось в работе. 

Пожалуй, больше всего ему помогали леса, лесной дом, где он гостил этим летом, просеки, заросли, заброшенные дороги — в их колеях, налитых дождем, отражался в сумерках серп месяца, — этот удивительный воздух и всегда немного печальные русские закаты.